1467
4
Неисчислимо число зверств, совершённых фашистами. Мы знаем про геноцид евреев, цыган, славян и концентрационные лагеря уничтожения. Знаем про зверское отношение к мирным жителям на оккупированных фашистами наших землях, про насилие и расстрелы, про разграбленные и сожженные деревни, в которых люди оставались без последнего куска хлеба.
Реже говорят про жестокое отношение к нашим пленным солдатам, которые тысячами, десятками и сотнями тысяч попадали к немцам. Пленных ждали бесконечные испытания. Сначала люди гибли, бредя в пеших колоннах до места сбора пленных, а потом в самих лагерях для военнопленных и на принудительных работах.
Неисчислимо число зверств, совершённых фашистами. Мы знаем про геноцид евреев, цыган, славян и концентрационные лагеря уничтожения. Знаем про зверское отношение к мирным жителям на оккупированных фашистами наших землях, про насилие и расстрелы, про разграбленные и сожженные деревни, в которых люди оставались без последнего куска хлеба. Реже говорят про жестокое отношение к нашим пленным солдатам, которые тысячами, десятками и сотнями тысяч попадали к немцам. Пленных ждали бесконечные испытания. Сначала люди гибли, бредя в пеших колоннах до места сбора пленных, а потом в самих лагерях для военнопленных и на принудительных работах. Нельзя забыть про Угон граждан СССР на работу в Германию. Из пяти с лишним миллионов угнанных мирных жителей больше двух миллионов взрослых и детей сгинуло навсегда.
Совсем тихо, стараясь не обидеть раскаявшихся немцев, вспоминают о медицинских опытах, которые проводились над узниками лагерей. Ведь, среди проводивших такие опыты есть мировые фармацевтические гиганты. Сохранилась переписка коменданта лагеря «Освенцим» с фармацевтической фирмой «Байер» относительно продажи 150 узниц в экспериментальных целях. Заканчивается переписка так: «Опыты произведены. В живых не осталось никого. Вскоре я свяжусь с вами относительно новых поставок». Масштаб этих медицинских, физиологических, генетических и психологических экспериментов невообразим, как и невообразимы страдания людей на которых эти эксперименты проводились.
Масштабы злодейств столь огромны, что про них до слёз больно просто читать. Ещё труднее думать, пытаться осмыслить то, что узнал. Я сначала строю мысленный щит в голове, не давая мыслям превратиться в эмоции, иначе душат слёзы жалости к каждому, от невозможности ничего сделать и изменить.
А сегодня прочитал историю женщины Терезы Алексеевны. Ленинградки, блокадницы, разведчицы. «Я пленных одним ударом убила восемь человек. Мы освобождали детский санаторий в Пулково — там немцы у детей забирали кровь до последней капли, чтобы своим летчикам влить, а потом бросали их в танковый ров, не хоронили даже… У меня автомат всегда с собой был — я даже спала с ним. Я как дала очередь! За детей… Когда мы наступали, они этих детей залили хлором, чтобы никто не узнал. Двое суток просидела в одиночке, в тюрьме. Не расстреляли… Все наши разведчики написали рапорты, что без меня не могут воевать, весь полк как с ума сошел — кто ругался, кто плакал… А я никого не боялась, очерствела, и курила, и материлась как сапожник…».
Прочёл эти строки и просто лишился дара речи, остолбенел, не мог дальше читать. Немудрено, если даже вояка, и не просто солдат, а видевший смертельные ужасы блокадного Ленинграда, очерствел. Наших родных русских детей, каждый со своим миром, мечтами, надеждами использовать как тюбик, выжать до капли и выкинуть пустой на помойку.
Не хотелось верить, что это правда и могло быть на самом деле. Стал искать подтверждений. К сожалению, нашёл. Нашёл историю женщины, которая сама была таким донором-смертником. Ей повезло, во время переливания раненый немец умер и её слабую, но ещё живую просто выкинули в яму, где её нашли и выходили старшие дети.
А потом я узнал про Красный берег. Я там не был и не смогу написать лучше тех, кто там был.
Совсем тихо, стараясь не обидеть раскаявшихся немцев, вспоминают о медицинских опытах, которые проводились над узниками лагерей. Ведь, среди проводивших такие опыты есть мировые фармацевтические гиганты. Сохранилась переписка коменданта лагеря «Освенцим» с фармацевтической фирмой «Байер» относительно продажи 150 узниц в экспериментальных целях. Заканчивается переписка так: «Опыты произведены. В живых не осталось никого. Вскоре я свяжусь с вами относительно новых поставок». Масштаб этих медицинских, физиологических, генетических и психологических экспериментов невообразим, как и невообразимы страдания людей на которых эти эксперименты проводились.
Масштабы злодейств столь огромны, что про них до слёз больно просто читать. Ещё труднее думать, пытаться осмыслить то, что узнал. Я сначала строю мысленный щит в голове, не давая мыслям превратиться в эмоции, иначе душат слёзы жалости к каждому, от невозможности ничего сделать и изменить.
А сегодня прочитал историю женщины Терезы Алексеевны. Ленинградки, блокадницы, разведчицы. «Я пленных одним ударом убила восемь человек. Мы освобождали детский санаторий в Пулково — там немцы у детей забирали кровь до последней капли, чтобы своим летчикам влить, а потом бросали их в танковый ров, не хоронили даже… У меня автомат всегда с собой был — я даже спала с ним. Я как дала очередь! За детей… Когда мы наступали, они этих детей залили хлором, чтобы никто не узнал. Двое суток просидела в одиночке, в тюрьме. Не расстреляли… Все наши разведчики написали рапорты, что без меня не могут воевать, весь полк как с ума сошел — кто ругался, кто плакал… А я никого не боялась, очерствела, и курила, и материлась как сапожник…».
Прочёл эти строки и просто лишился дара речи, остолбенел, не мог дальше читать. Немудрено, если даже вояка, и не просто солдат, а видевший смертельные ужасы блокадного Ленинграда, очерствел. Наших родных русских детей, каждый со своим миром, мечтами, надеждами использовать как тюбик, выжать до капли и выкинуть пустой на помойку.
Не хотелось верить, что это правда и могло быть на самом деле. Стал искать подтверждений. К сожалению, нашёл. Нашёл историю женщины, которая сама была таким донором-смертником. Ей повезло, во время переливания раненый немец умер и её слабую, но ещё живую просто выкинули в яму, где её нашли и выходили старшие дети.
А потом я узнал про Красный берег. Я там не был и не смогу написать лучше тех, кто там был.
«Красный берег – небольшой поселок около Рогачева. Название Красный означается то ли красивый, то ли закрепилось после событий 1812 года. Тогда правый берег реки Добосны окрасился кровью наполеоновских солдат. Красной от крови эта земля была в годы Великой отечественной войны.
Усадьба Винцента-Покревского. Огромные залы архитектурного памятника во время войны были больничными палатами для раненых немецких солдат и офицеров.
- Здесь стоял немецкий гарнизон… И в данном здании все комнаты, а здесь их было около 33, были заполнены ранеными. И этим раненым была нужна свежая донорская кровь, – рассказывает научный сотрудник мемориала «Белорусским детям – жертвам фашизма» Людмила Мелащенко.
- Дети прибывали не только из Гомельской области, а и с Могилёвской области, часть с Минской области, с Украины, Прибалтики, Смоленска, Брянской области. Детей собирали фашисты там, где была война. И брали в основном кровь именно со славянских детей. Именно, у славянских детей в период от 8 до 14 лет, то есть в период, когда идёт самое активное гормональное развитие – самая чистая кровь, – рассказывает экскурсовод мемориала «Белорусским детям – жертвам фашизма» Александр Манкевич.
Во время сортировки некоторые малыши даже хотели попасть в донорский концлагерь. Были наслышаны, что здесь немцы не бьют, моют чуть ли не каждый день, а на обед дают сладкое. Умирать было не больно – обескровленные дети просто засыпали. Навсегда. Тем, кто еще подавал признаки жизни, немецкие врачи из гуманности обмазывали губы ядом.
В этом же здании – оккупанты держали около 2000 детей. Преимущественно девочек от 8 до 14 лет. 1-я группа крови и положительный резус-фактор чаще всего встречались именно у них. Доброжелательные тети в белых халатах регулярно приходили и уводили ребят группами. Клали на столы под наклоном и просовывали худенькие ручки в отверстия в стене. Кровь забирали полностью, а тела сжигали.
Мемориал погибшим детям, аналогов которому нет в мире – стал второй Хатынью в Беларуси. Кораблик с именами погибших малышей, мертвый класс из белого бетона, болезненная тишина и ни одного конкретного упоминания о страшном событии. Три ряда – три года оккупации Рогачева, 7 парт в каждом – 7 тысяч школ было разрушено в Беларуси в годы войны.
Усадьба Винцента-Покревского. Огромные залы архитектурного памятника во время войны были больничными палатами для раненых немецких солдат и офицеров.
- Здесь стоял немецкий гарнизон… И в данном здании все комнаты, а здесь их было около 33, были заполнены ранеными. И этим раненым была нужна свежая донорская кровь, – рассказывает научный сотрудник мемориала «Белорусским детям – жертвам фашизма» Людмила Мелащенко.
- Дети прибывали не только из Гомельской области, а и с Могилёвской области, часть с Минской области, с Украины, Прибалтики, Смоленска, Брянской области. Детей собирали фашисты там, где была война. И брали в основном кровь именно со славянских детей. Именно, у славянских детей в период от 8 до 14 лет, то есть в период, когда идёт самое активное гормональное развитие – самая чистая кровь, – рассказывает экскурсовод мемориала «Белорусским детям – жертвам фашизма» Александр Манкевич.
Во время сортировки некоторые малыши даже хотели попасть в донорский концлагерь. Были наслышаны, что здесь немцы не бьют, моют чуть ли не каждый день, а на обед дают сладкое. Умирать было не больно – обескровленные дети просто засыпали. Навсегда. Тем, кто еще подавал признаки жизни, немецкие врачи из гуманности обмазывали губы ядом.
В этом же здании – оккупанты держали около 2000 детей. Преимущественно девочек от 8 до 14 лет. 1-я группа крови и положительный резус-фактор чаще всего встречались именно у них. Доброжелательные тети в белых халатах регулярно приходили и уводили ребят группами. Клали на столы под наклоном и просовывали худенькие ручки в отверстия в стене. Кровь забирали полностью, а тела сжигали.
Мемориал погибшим детям, аналогов которому нет в мире – стал второй Хатынью в Беларуси. Кораблик с именами погибших малышей, мертвый класс из белого бетона, болезненная тишина и ни одного конкретного упоминания о страшном событии. Три ряда – три года оккупации Рогачева, 7 парт в каждом – 7 тысяч школ было разрушено в Беларуси в годы войны.
- Этот мертвый класс – символ чистых душ, которые хотели просто жить и быть по-детски счастливы. К сожалению, фашизм все это у них отнял.
«Детям, которые прошли фашистский ад...» — эти слова встречают вас на окраине яблоневого сада у деревни Красный Берег. В этом классе 21 парта и одна классная доска. Обыкновенный школьный класс на сорок два ученика. Эти парты стоят в яблоневом саду. За эти парты никто и никогда не сядет. Никто и никогда... Эти два слова — не из лексикона живых. За белыми партами под синим небом — незримо и навсегда — сидят 1990 учеников — узников детского лагеря Красный Берег. Здесь, где мы сейчас стоим, у этих детей брали кровь для офицерских госпиталей гитлеровской армии. Никто и никогда не сядет за эти парты... Никогда и никто — не увидит, не услышит, не поцелует, не родит, не нарадуется на своих детей и внуков... Умерли 1990 детских миров Красного Берега. Умерли, не родившись, тысячи и тысячи их потомков».
Первые мысли, как это могли делать живые люди?! Потом, зацепился за строки про гуманных немецких врачей, которые ядом добивали ещё живых детей. Гуманизм, за который хочется душить и рвать на части. Герберт Уэллс в своей «Войне Миров» писал о таком донорстве, когда марсиане пипеткой вводили себе человеческую кровь для питания. Но это описывалось, как ужас, как бесчеловечные действия нечеловеческих осьминогоподобных инопланетных существ, для которых человек был не ценнее лягушки. Здесь же это делали люди, даже больше – врачи! И особенно больно оттого, что переливание крови не смертельно, её можно делать много раз, было бы желание быть людьми. Но они были не люди, даже не звери – фашисты.
Узнав такие вещи, хочется сделать хоть что-то. Если ничего нельзя изменить, можно попробовать мирно отомстить. Звучит на злобу дня, но первая мысль - не покупать немецкого. Ни аспирина Bayer, ни машины Opel, Skoda или Mercedes, на которых по нашей земле ехали эти самые немцы. Не летать на Lufthansa/Luftwaffe, у которой одни и те же самолёты днём привозили в Барселону пассажиров, а ночью её бомбили. Они, конечно, раскаялись, отреклись и посыпали себе голову пеплом, но это же их Großvater-ы добровольно делали всё то, о чём сейчас страшно даже читать.
«Детям, которые прошли фашистский ад...» — эти слова встречают вас на окраине яблоневого сада у деревни Красный Берег. В этом классе 21 парта и одна классная доска. Обыкновенный школьный класс на сорок два ученика. Эти парты стоят в яблоневом саду. За эти парты никто и никогда не сядет. Никто и никогда... Эти два слова — не из лексикона живых. За белыми партами под синим небом — незримо и навсегда — сидят 1990 учеников — узников детского лагеря Красный Берег. Здесь, где мы сейчас стоим, у этих детей брали кровь для офицерских госпиталей гитлеровской армии. Никто и никогда не сядет за эти парты... Никогда и никто — не увидит, не услышит, не поцелует, не родит, не нарадуется на своих детей и внуков... Умерли 1990 детских миров Красного Берега. Умерли, не родившись, тысячи и тысячи их потомков».
Первые мысли, как это могли делать живые люди?! Потом, зацепился за строки про гуманных немецких врачей, которые ядом добивали ещё живых детей. Гуманизм, за который хочется душить и рвать на части. Герберт Уэллс в своей «Войне Миров» писал о таком донорстве, когда марсиане пипеткой вводили себе человеческую кровь для питания. Но это описывалось, как ужас, как бесчеловечные действия нечеловеческих осьминогоподобных инопланетных существ, для которых человек был не ценнее лягушки. Здесь же это делали люди, даже больше – врачи! И особенно больно оттого, что переливание крови не смертельно, её можно делать много раз, было бы желание быть людьми. Но они были не люди, даже не звери – фашисты.
Узнав такие вещи, хочется сделать хоть что-то. Если ничего нельзя изменить, можно попробовать мирно отомстить. Звучит на злобу дня, но первая мысль - не покупать немецкого. Ни аспирина Bayer, ни машины Opel, Skoda или Mercedes, на которых по нашей земле ехали эти самые немцы. Не летать на Lufthansa/Luftwaffe, у которой одни и те же самолёты днём привозили в Барселону пассажиров, а ночью её бомбили. Они, конечно, раскаялись, отреклись и посыпали себе голову пеплом, но это же их Großvater-ы добровольно делали всё то, о чём сейчас страшно даже читать.
Ссылки, для тех, кто хочет прочитать больше:
http://newspaper.moe-online.ru/view/20051.html
http://expert.ru/russian_reporter/2008/42/tereza_alekseeva_blokadnica/?98765
http://pikabu.ru/story/detyam_proshedshim_fashistskiy_ad_2844162
http://newspaper.moe-online.ru/view/20051.html
http://expert.ru/russian_reporter/2008/42/tereza_alekseeva_blokadnica/?98765
http://pikabu.ru/story/detyam_proshedshim_fashistskiy_ad_2844162
Ссылки по теме:
- О, счастливчики! Знаменитости, удачно пережившие покушения
- Ожидание и реальность: 55 забавных примеров обманчивой рекламы
- Филиппины залиты кровью: по призыву нового президента массово убивают наркоманов и наркодилеров
- Компромат недели: Трамп и Клинтон вместе веселятся с девушками!
- Тем, кто держит детей на веганской диете, грозит тюрьма
Новости партнёров
реклама
.jpg)
А фашистами были итальянцы во главе с Муссолини и к жестокости немцев не имеет никакого отношения. Просто в нашем сознании немцы стали фашистами, т.к. война была с немецко-фашистскими оккупантами. Т.е. немецко-итальянскими по сути.
Да, я зануда, но врага надо знать.
Мне про них не надо рассказывать.У меня про них надо спрашивать.
"Никого не осталось.Осталась одна Таня"©Таня
от Ленинградца